Красавица

Ох, и давно это было! В такие незапамятные времена, что и свериться нельзя, так что я, пожалуй, единственная буду, кто эту сказку помнит. Мне ее бабка моя рассказывала, слово в слово выучить заставила и велела внукам передать, чтобы они, может, нашли способ какой до людей ее донести, а то ведь толку — то от старой сказки, которую никто не знает! Вот я вам на старости лет ее и поведаю. Врать, что была там, да сама все видела, не стану — уж очень давно все это произошло...

Итак, в каком — то иноземном королевстве, что за лесами, за морями лежало, жил — был, как и положено, король с королевой. Богатый да знатный король, наделенный, кроме всего прочего, понятием, что воевать да убивать живому человеку никого не следует, что мирная — то жизнь народу слаще кажется. За это судьба ему счастливая досталась: чего бы этот король ни хотел, все тотчас исполнялось. Но главное, за что он не переставал ихнего заморского Бога денно и нощно благодарить, — это за сына — королевича, что жена ему в своё время родила. До чего же славный вырос Принц! И красивый, и статный, и умный... Да что зря хвалить — сами посмотрите.

Подрос уже молодой королевич со странным ихним именем — Айстар до первой бороды.

...Детство своё он известно как проводил — в разных королевских науках да забавах — охота, там, этикеты, балы... Мало ли чего люди выдумывают, когда им делать нечего... Были у него, конечно, и друзья, такие же, как он сам — маленькие неслухи, были враги — учителя, которые вечно его за парту в самый ясный день усадить пытались, в общем, все, как у людей. Оттого и вышел Принц Айстар смышленым да веселым...

«...Пишу про то, что чувствую и знаю, про то, что мой печальный стих пройдет сквозь вас и вырвется наружу: то с детским смехом, полным добрых сказок, то с теплыми, печальными слезами, иль просто с сожалением мечты, давно ушедшей, долгой ли разлуки или стыда, пронявшего всецело, гнетущего за тот дурной поступок, который вы не в силах оправдать, за тех ночных туманных привидений, что в сны и в мысли беглые заходят... Кто манит вас, кто заставляет бегать? Куда и от кого скрываешь правду? Ты знаешь всё — …и это не печально...»

И вот, когда стукнуло королевичу сколько — то лет (раньше ведь время другим мерилом мерялось, жили люди то ли дольше, то ли меньше, уж это я запамятовала), призвал его к себе отец и стал издалека да намеками рассказывать, что ему — де, Айстару, уже самое времечко пришло жениться, и что то да се, король с королевой уже и девицу подходящую ему приглядели, и умницу, и красавицу, и работящую, ну и Принцесса она, само собой, не последняя.

Сперва Принц остолбенел совсем, он и не думал, что стал уже таким старым стариком, что ему жениться пора, это ведь, по его разумению, степенные да скучающие только женятся, а ему зачем? Ну, а когда разговор мало — помалу до невесты дошел, Айстар понял — таки, что его мнения никто вроде даже и не спрашивает, дают жену — бери, не обсуждай! Он повздыхал — повздыхал, мол, подумаю на досуге... Так ведь король и этого сделать толком не дает, говорит, Принцесса знатная уже и в гости к ним едет — смотреться, значит...

Был у Принца в ту пору лучший друг, звали его (хе — хе) то ли Звук, то ли Голос, бабка сказывала, только я позабыла (что — то с песнями связано). И вот этот Голос говорит в самый неподходящий момент, как раз перед приездом Принцессы:

— Ты ведь, Айстар, хоть и Принц, а поди тоже человек, имеешь право на счастье и на собственный выбор! Зачем тебе нужна Принцесса, хоть и красивая, да не по вкусу? Ведь отец — то по своему понятию, как для себя, выбирал, но вы люди разные, несовпадающие, как же так? Женишься, а потом будешь жалеть, на отца пенять — мол, не дал даже шансу самому ошибиться.

А к той поре и Принцесса пожаловала. И вправду, знатная, одета хорошо, напудрена. Айстар встретил ее, ручку поцеловал по всему этикету, проводил до умывальника (освежиться, значит, с дороги), а когда дело до разговоров дошло, стал расспрашивать: что ей нравится, где она бывала, чего видела. Тут — то гостья и ошиблась... Стала бы она кокетничать да смущаться — может, ей и светил бы здесь жених, может, и влюбился бы королевич по простоте душевной, да только сказки бы не было... >  Она же вдруг приосанилась, носик сморщила, веерком обмахивается и говорит как — то в сторону:

— Ах, эти ваши дороги! Чего, по ним катаючись, увидишь, кроме пыли да грязи! А я существо нежное, привыкло к чистоте и уюту, по пути всю красоту свою растеряла: и платья смялись, и прическа растрепалась, и зеркало разбилось...

Послушал это Принц, послушал, да и понял, что это за птица прилетела с ним гнездо вить. Да ещё вспомнил, что Звук ему подсказывал.

Отправился Айстар снова к отцу милости просить...

«Не пройди, далекий, мимо, не забудь свою подругу, где я, с кем я? Тут, с тобою, не предай мою ты память... Разве годы и преграды, разве время, расстоянья твое сердце оправдают, когда снова меня встретишь?..»

— Нет, — говорит Принц, — не хочу я с такой женой век доживать! Это не о ней я мечтал, не о ней думал. Разве можно быть счастливым с мелководной рыбкой, когда самого все больше вглубь тянет?..

Послушал его король, поразмыслил, только ведь не зря про него говорили как про мудрого да доброго человека, поняло отцовское сердце, что тут пора сыну самому себе дорогу искать, путь протаптывать. Жену — то на всю жизнь берут, коли она не по сердцу, значит, и тебе счастья не будет — мытарства одни, даже если она богатая Принцесса. Это, поди, ещё хуже будет! Я глупая старуха, а тоже, чай, жизни хлебнула...

Согласился король с Айстаром и стал к нему всех по очереди соседских Принцесс приглашать, надеялся, что приглянется какая, может, и не затянется дело.

Но не тут — то было. Какую из них ни увидит Принц — от всякой его воротит. Одна, может, и умная, да скучная, другая пусть веселая, но дура. Никто ему не нравится! Красавица не нравится гордостью, злым сердцем да коротким умишком, а простушку ему и вовсе не надо — что это, стыдно будет с ней на люди показаться. И взял он ещё такую мысль в голову, что всякая красота душевная и внешне видна будет, что, мол, если девица снаружи — колода свежерубленая, то и внутри у нее не на что поглядеть — будут только сучья, шипы да занозы. Так он потом по одним только портретам начал судить — какую Принцессу в гости звать, а какой к празднику и поклона не передавать.

«...Ты на что хотел купиться? Продавать лихую душу, так уж дорого, без скидок, ведь вся прибыль и доходы — это все, чем ночью темной сможешь ты рассеять страхи, все, чем вздрогнет сердце, совесть — звоном серебра и злата, когда ты увидишь небо или песню где заслышишь... соловей тебе заблеет, а цветок запахнет гарью... Это все, что ты имеешь, свою прибыль и доходы, — так заламывай же цену!..»

Шли месяцы и годы, Принц слегка поумнел, присмирел, стал иногда понимать свои ошибки, чего молодости не дано, да и не всякой зрелости тоже, но все не мог он найти себе невесту по сердцу. А то ещё снился ему как — то сон, будто бы стоит он на перепутье, усталый, без сил, одежда на нем пыльная, рваная, стоит и не знает, куда ему теперь идти... И вдруг чует Принц перед собой силу небывалую, будто бы она его разглядывает и со стороны наблюдает, да только скрыть себя не может, потому уж очень сильна, аж воздух звенит. Оборачивается он в ту сторону, откуда этот странный источник воздушный бьет и видит сцену: стоят перед необыкновенным белым домом мужчина и женщина, стоят и страшно ругаются. И батюшки, до чего женщина красивая! Лицо бледное, волосы черные, фигурка стройная и высокая! Да только глаза у ней почему — то закрыты... Чувствует Принц, что знал ее прежде, и в лицо это смотрел, и голос этот слыхивал, а вот — когда это было, — запамятовал… И всё кричит эта женщина, слов Принц не разберет, а только понимает, что везде она права, кроме одного, а чего одного, неизвестно! Она злится, руки то к небу, то к своему собеседнику — мужчине поднимает, а Принц ее разглядывает и оторваться не в силах. Вдруг она ногой топает, что — то обидное напоследок бросает и глаза открывает, на один лишь миг, потому что Айстар тут как раз и проснулся, но за этот миг он неожиданно понимает, что источник странной силы покоится в этой самой женщине, только она этого не знает, что дано ей гораздо больше, чем она хочет делать, что в чем — то она не права... В чем? Узнать бы да подсказать ей, жаль, у самого сил нет... Напоследок, словно тень за сном тянется — понимает, что наказание будет этой женщине за такую ошибку… Помочь бы ей — а как?

Вот с тех пор Принц стал вроде как подпорченный, всех Принцесс он теперь с этой красавицей из сна сравнивает. Да разве хоть одна из них может тягаться с той?

И тогда король, видя, что дело не ладится, советует Принцу вместо бездействия поехать самому искать своё счастье. Тот без долгих сборов садится на коня и отправляется куда глаза глядят...

Ездил Принц ни много ни мало год. Исколесил всю страну, где только не был, разве что в самых маленьких селах... Ну, а там обитает одна только беднота да нищета, с которой Принцам даже и говорить не положено.

Так он никого и не нашел...

Все, кто встречался Айстару в городах и к кому он заезжал, были людьми богатыми. Они принимали его, устраивали балы и пиры, может, конечно, и с корыстной целью, не без того, дочерей своих в лучшем свете ему показывали, знали, чего будущий правитель ищет, но все впустую. Как глянет Принц на дочку какого — нибудь богача, так сразу и понимает — не она это! А чтоб совсем не отчаяться, он так себе тихонечко думает: «Эта, мол, толстая да жадная, но ничего, не все ведь такие будут, встречаются на свете и другие, ничего, найду...»

Так он путешествовал и на Север, и на Юг, и на Восток, и на Запад, но везде находил одинаковую картину: встреча, бал, глупые разговоры да неподходящая девушка. Измучался совсем Принц, да только не возвращаться же домой с пустыми руками.

«…Как вам помочь, коль я сама бессильна? Бессильна и бесплотна, словно ветер, весенний и бесхитростный, прозрачный, что налетел, ударился о скалы и ощутил себя внутри материй, материй, что оковывают душу…Они меня на дно спустить стремятся… Душа упрямится, к вершинам тянет, в выси…

И вот однажды добрался наш Принц до самого последнего маленького городишки, где даже и смотреть — то некого было, середнячки одни, поселился там в маленькой гостинице у самой окраины, вечером отдохнул и стал размышлять, что ему дальше делать. Домой вернуться ни с чем — обидно вроде как, дальше искать — что толочь воду в сите, все равно ничего не найдешь. А что остается? Вздохнул Айстар и присел к окошку. А там... Лето в разгаре, люди, куры — хозяйство, одним словом, и все работают, суетятся, никто ничего не ищет, не мучается.

...И так ему от этого стало грустно, тоскливо...

Но вдруг, словно в ответ на эти печальные мысли, из открытого окна поплыла к нашему Принцу музыка, прекрасная и естественная, пели ее где — то в поле крестьянки, да так громко, что слышно было каждое слово. И Песня эта словно приманивала Принца к себе, будто бы шептала: «Вот я, как это ты меня проглядел?»

О чем там в этой Песне пелось, хоть убивайте меня, не помню, только о чем — то очень близком пелось, таком близком, что Айстар едва не расплакался, ему даже показалось, что Песня назло насмехается над его горем и дразнится...

А когда голоса крестьянок смолкли, сменившись обычными будничными звуками, смехом, перекриками и скрипами, Принц вдруг решил обязательно поговорить с певшими. На что он надеялся, непонятно, может, на то, что если Песня знает вопросы, которые он так часто себе задает, то знает и ответы? Или просто хотел послушать что — нибудь ещё и успокоиться? Ведь знаете, как оно бывает — на сердце печаль — разбей ее пополам, поделись с кем — нибудь — оно и попустит, а ежели ещё частушки стоящие послушать — э — э — эх, тогда и вовсе хорошо становится, куда только все девается? А и много ли человеку надо, ежели подумать — воздух, чтоб отдыхать, да земля, чтоб работать... Жаль, вам, современным людям, этого не понять, то вам то подавай, то это, словно вы уж и не из нашего теста слеплены!..

Одним словом,  встал Принц и направился в поле.

Разыскал там самых горластых баб, стал расспрашивать: не они ли пели, да откуда Песня, да про что? А бабы ему веселые попались, с шутками, прибаутками отвечают, как у них — то заведено: мы, мол, пели, а про что Песня — так это всем про разное: богатым про воров, бедным про похлебку, ну а уж про что ему — про то он один знает! А откуда Песня, тоже известно — из души здешние бабы поют, ещё, правда, ртами пользуются...

Послушал их Айстар, послушал, а как надоело ему в таком — то щебете разбираться — прикрикнул. Что вы меня, луженые глотки, за дурня держите, я вам про Фому, вы мне про Данилу, отвечайте, как вопросы задаю! Кто Песню писал?

Бабы смехи поуняли, стали понятливее рассказывать. Что есть, мол, недалеко от нашего села дорога, по ней въедешь в лес, потом мимо холмов да пригорков доберешься до Озер, вот на одном из них и лежит та роща, в которой та деревня, где стоит тот дом, где писательница ейная живет!

Ну что ж, думает Принц, раз делать нечего — попытаю счастья в последний раз, съезжу — ка за советом к этой мудрой женщине. Напоследок только спросил, как ее звать. «Вот неуч, он и вправду не знает, — удивляются крестьянки, — известней ее в народе только король будет, да и то неизвестно ещё кого в молитвах теплей вспоминают! Это же Марушки — красавицы песни, это она, голубушка, помогает нам хоть как — то жизнь доживать, не думать о вечных напастях, веселит, утешает, учит...»

Айстар странно себя чувствовал, вроде никак и не связана была эта самая Марушка с целью его поисков, а все равно, легчает на душе, когда знаешь хотя бы, куда едешь.

В общем, без долгих сборов, да и что собирать, когда весь скарб давно в одной сумке помещается, отправился он в ту самую деревню. Проехал и лес, и холмы, и озера... И странно, где ни спросит про Марушку эту, везде у людей улыбка на губах выступает, везде люди приветливее становятся, объясняют, показывают, другие даже в гости зовут, словно человек, который едет к Марушке, сразу же становится всем другом. А ещё страннее — чем ближе к тому селу, тем радостнее у людей лица, тем дольше его не отпускают, тем громче разносится по полям смех...

«…Не бойся, спой, раскрой для песни душу, она сама прорвется, как из сети, она давно, сто лет >  ждала свободы и умоляла выпустить на волю. Тогда ты с удивлением заметишь, что столько звезд остались без вниманья, дожди, снега роняли свои слезы, чтоб заслужить лишь разговоры о погоде…»

И вот стоит Айстар перед маленьким уютным домишком, таким ухоженным да беленьким, что и описать нельзя. Зарос там весь двор цветником, а за ним садок — сплошь яблони да сливы — деревья полезные, не то, к чему он у себя во дворце привык — фикусов, там, пальм никаких нет! Стоит и разглядывает его в ожидании, когда же покажется Марушка, а то она, должно быть, заболела, раз сидит дома в такой солнечный день.

Потом пригляделся Принц, смотрит — на лавочке под окошком девчоночка сидит — такая ладненькая, пряменькая да беленькая, ни дать ни взять — майский цвет али какая водяная лилия. Волосы у ей нежные, дымные, как первый снег, а глаза прозрачные, яркие, на солнце сверкают, играют, отливают, что твои самоцветы!..

Айстар смотрел — смотрел на этакого ангелочка, а когда решился заговорить, так ничего умнее не придумал, чем спросить, дома ли Марушка, о которой так много говорят в округе?

Девчонка засмеялась беззаботненько, белые зубы показала, а потом и заговорила таким звонким голосом, который, кажется, и создан был только для церковных песен: «А зачем вам Марушка? — спрашивает. — Вы, конечно, тоже хотите позвать ее петь на какой — нибудь свадьбе? Так вот — она сама не поет, только слушает».

Айстар стал убеждать девушку в том, что у него — то как раз и не будет никакой свадьбы и что он вовсе не собирался досаждать бедной старушке обычными глупыми просьбами, просто хотел поговорить.

— А с чего ты решил, что Марушка старая? — спросила его собеседница. — Разве обязательно нужно быть в годах, чтобы писать песенки, которые люди поют в кабаках да на праздниках? Вовсе не обязательно! А может, я — Марушка!

«...Зачем знать Правду? Чтобы позже в ложь и в жухлые обманки переделать и людям, что соскучились по сплетням, с незрячим умиленьем передать? Ведь Правда — лишь свидетель беспристрастный, которому не нужен подвиг мелкий, ей дела нет до наших ухищрений, она одна — свидетельница слову!..»

— Да неужто же? — изумляется Айстар. — И ТЫ пишешь эти песни? Как может столь молодая девица так ладно кумекать?..

— А тут и понимать нечего, — в ответ ему Марушка. — Садишься себе под деревце, какое покрасивше, вспоминаешь, что есть в тебе хорошего — оно само в слова и выплескивается!

Подивился такому ответу Айстар, но ничего, поверил, даже обрадовался, первый раз поди встретил неглупую девку. Стали они разговаривать, но не про невест да про Принцеву печаль, а все больше о мелочах: про погоду, там, про урожаи и все такое прочее. А как наговорились, пришло время Айстару представляться, кто он да откуда. Беленькая наша красавица как услыхала, кого в гости дождалась, обрадовалась, заулыбалась, стала его в дом звать — чаю попить с крендельками, али ещё с чем попроще, мол, извините, крем — брюлле у нас нет!

А Принц и рад этому.

И в эту же ночь видит Принц снова свою чернявую девицу с закрытыми глазами, но теперь уже и вовсе близко. Она к нему подходит, руки тянет, дрожащим голосом что — то просит, словно нищенка хлеб вымаливает. Попозже он и слова начал различать: «Забери меня с собой! — говорит женщина, да так жалостливо, сил нет слушать. — Забери, забери, забери! Я поняла теперь, поняла! Я не там красоту разглядела, где она есть! Она не дает ничего, ничего не отнимает. Я не хочу больше внешней красоты, глупо ее искать... Забери, забери...» А сама так плачет, так убивается, будто бы у нее горе какое. Принц удивился даже, думает, с чего бы это, когда он ее в жизни нашел, зачем во снах опять приходить? Не иначе — поскорей замуж хочет...

Утром он поразмыслил и решил взаправду поторопиться — мало ли, товар ходкий, того и гляди уведут, на свете, чай, охотников много, а она кого хочешь себе может выбирать! Вдохнул, выдохнул и отправился к своёй любушке...

Быстренько они столковались, да ведь такое дело быстро не делается, придется хоть пару неделек подождать.

А пока надо ж таки и их чем — то заполнить, вот голубочки наши и взяли моду в саду сидеть да беседовать. Айстар все больше умные разговоры заводит, а невестушка его на жизнь их возвращает (видать, и впрямь умудренная девка), но уж если совсем милого занесет — не отвертеться, она стишки какие почитает, из старых, Принц и присмиреет — охает, восхищается!

— Конечно, они меня любят, — усмехается ясной своей улыбкою Марушка, прижимая белую ручку к груди. — За что им меня не любить? Я же их Голос, их Песня! Я несу им красоту и утешение! Да разве можно меня не любить?

— Нет, — соглашается Айстар, — нельзя! Как нельзя не любить солнышко али соловья. Это же то, что есть в мире хорошего!

— Да, — его душенька вся раскраснелась уже от похвал, но ничего, держится, только взмахнет своёй кудрявой головкой — и смущения как не бывало! — Мне многие говорили, что я хороша!

— Не просто хороша, — не унимается Принц, — много бывает красивых людей, но все они пустые изнутри, как ступки, все только и умеют, что хвалиться и цену себе складывать, но ты — то другое дело! Как вот давеча во сне сама же мне подсказывала, что красоту не на лице ищут...

Марушка глазоньки голубеньки книзу опустила, засмущалась:

— Ты мне тоже иногда снишься...

«…А что мне жизнь и свет — не больше, чем мерцанье ночного светлячка в лесной траве, или пустой бутыли мутной содержанье, иль крошка снега на сырой земле...»

Шло время, и назначенный день свадьбы был уже не за горами. Все село готовилось к нему, словно это самое что ни на есть главное событие со времен Великого потопа! Люди радовались, приносили подарки, поздравляли их, особенно Марушку, рассказывали, что всегда знали — быть ей королевой, поди и им самим легче станет жить с такою правительницей. Весточка эта быстро разнеслась, может, думает Принц, так она и до отца дойдет — порадует старика.

Но случилось по — другому, видать, и вправду говорят: сколько планов ни строй — у Господа на этот счет все равно свои соображения. Так и с нашим Принцем случилось. Дойти — то весточка дошла, а вот к чему привела — другое дело! Обрадовался король тем новостям али нет — того я не знаю, да и знала бы, забыла по глупой старой памяти (она у меня такие мелочи в себе не держит, а то ведь от излишка — то мозгов да мыслей и голова может лопнуть), а только шлет он в тот же день к сыну гонца, пока молодой Принц из названных мест не пропал.

Приезжает гонец к Айстару (он как раз со своёй невестой беседовал про будущую свадьбу — про наряды там, где жить будут, да, может, ещё про приданое), входит, ему по — королевскому обычаю кланяется и такое говорит:

— Велит вам, Ваше Высочество, батюшка — Царь отложить хоть на короткий срок свадебку да немедленно к нему приехать. От тоски ли али ещё от чего, только стал он за этот год стареть, болеть, боится, не дождется вас перед свои очи увидеть до смерти!

Доложил и пошел себе, чай, тоже не дурак, понимает, как такие вести Айстару придутся – небось, не до души, распечалится он, погорюет, с милкой своёй их захочет обговорить.

«...Каждый шаг — на перепутье, где пойдешь, оставив след? На песке и камнях ветхих, где живой — то жизни нет? Где война сечет по ранам, где находит свет на свет, где весь час в пути с тобою конь, топор да пять монет. Или может — золотою да в каменьях путь — тропой ты поскачешь, понесешься за мечтою молодой? А она — ведет да тащит через судьбы да слова, а когда в лицо ей глянешь — нет, она не молода! Есть ещё одна дорога, еле видная, в туман, там блуждают смертны души, покупаясь на обман. Ищут странные виденья — эх, не сбиться бы с тропы, дверь, что видится немногим... А куда ступаешь ТЫ?»

Как услыхала Марушка новость — прямо сама не своя сделалась! Зарыдала — заплакала, с места вскочила, ножкою топнула. Розовенькие щечки у нее раскраснелись, волосы растрепались.

— Как же, — говорит, — я после такого людям в глаза смотреть буду? Меня же засмеют — жених перед свадьбой сбежал, только пятки сверкали! Предатель, обманщик, это ты сам все подстроил, чтобы меня опозорить да бросить! Чего ж я тебе такого плохого сделала?!

Это кричит и всякую прочую ерунду, знаете, как девки делают, когда в слезы ударяются, и свет им не мил, и все им враги — беда с ними, с этими слезами!

А Принц и подавно растерялся — не привык с такими вещами дела иметь. Ему бы утешить ее, успокоить, а он стоит, как пень, да глаза таращит, не понимает даже, с какой беды горе!

Ну, тогда уж Марушка и вовсе запричитала, ей это молчание вроде как подтверждение — да, изменил ей миленький! Она на него глазами своими разгоревшимися как зыркнет, как фыркнет и — прочь из дому, побежала вся в слезах к лесу... Сперва Принц и не сообразил даже, что произошло, а потом вдруг как дошло до него: это же она может с собой что — нибудь сделать, душа — то чувствительная, поэтическая, может, прямо сейчас его милушка головой в омут бросается!

Сорвался Айстар с места — и вслед за ней в рощу понесся, кричит, ищет...

«...Подойди ко мне, послушай, я глупа, глуха, не вижу, только, может быть, сквозь это сам собой проходит пламень, превращается чрез губы, выливается словами, истираненную душу надрывает, надрывает...»

Бежит Айстар, меж деревьев проламывается, бор все гуще да гуще становится, кроны у деревьев темнее, зеленее, сучья под ногами трещат — давно бы ему пора остановиться, а только не может он, да и не хочется. То там, то тут мелькнет вдруг красное пятнышко — туда и кидается, несется спасать свою Марушку. Единственное, что смущает — странно она как — то бежит, молча, без всхлипов, без криков, ну, и он себе молчит, да и толку голосить — лес загустел, все звуки поедает, собственных шагов уже не расслышать.

Долго ли Принц бежал, а только видит впереди — мелеет лес. Может, думает, я сквозь него пронесся навылет, пропустил свою милушку где — нибудь в чаще?.. Но совсем уж отчаяться не успел — слышит вдруг — ее голос!

Но, батюшки мои, до чего же странный это голос! Громкий, звонкий, отчаянный, все вроде, как обычно, да только с кем ей, голубоньке, в лесу — то разговаривать? Не иначе — с ума сошла, с деревьями начала беседы разводить.

Притаился Айстар, прислушивается, из — за деревьев приглядывается...

СмотритАйстар, выходит его Марушка на берег озера — ни паники, ни истерики не осталось в ее лице — и начинает громко кричать что — то; слов ему издалека не слышно, потому, может, решился поближе подойти. Стал пробираться по пням да по корягам, как вдруг доносится из озера, из — под самой воды гул переливчатый, поверхность его то все гладкой была, а сейчас забурлила, вроде как похлебка в котелке закипает. Изумился Айстар, рот раскрыл, смотрит, что дальше будет...

А дальше около Марушкиного берега прямо из воды выползает мерзкое чудище — черное, огромное, распухшее, голова у него клыкастая, липкая, на драконью сильно смахивает. Вылазит, во весь свой огромный рост выпрямляется, лапы когтистые в землю впились (как отточенные плуги в нее вошли), стоит и чуток морду к Марушке наклоняет — слушается, значит.

«Э — э — э, — думает себе Айстар, — выходит, моя милая ещё и колдунья, повелительница драконов? Что ж, это полезно, такие твари в войне могут пригодиться...»

...Но не успел он этого додумать, как вдруг глянуло чудовище по сторонам, словно из опаски, не увидит ли кто, и заговорило человеческой речью, как вот мы сейчас с тобой разговариваем! Не так тихо, конечно, и голос больше на рев смахивает, но слова различаются:

— Чего опять пришла? – раскатистым басом, как и положено дракону, спрашивает.

А Марушка снова как забьется в истерике, по берегу носится, орет не своим голосом, руки заламывает, словно требует чего — то, а уродище, молча, на нее смотрит. Наконец, не вытерпело, спрашивает:

— Так чего тебе нужно, говори? Ты ж не медведь лесной, чтобы так реветь! Сама ведь знаешь, что нужна мне, спокойно проси. Неужто же не помогу?

— Ладно, — отвечает Марушка, слегка поутихнув. — Нужен мне прощальный стих, да такой, чтоб человек, которому я его дам, уже никогда не смог меня забыть и покинуть! Чтобы это был сильный стих, крепкий, как старое вино, не такой, как эти твои последние вздохи — ахи, поняла?!

Дракониха медленно кивнула, раскрыла зловонную пасть, и над озером и рощей понеслись слова да строки, накрывая собою все шорохи, птичьи голоса и плеск воды...

...Но последнее, что запомнил Айстар из этой сцены, прежде чем его вдруг сморило — от жары, должно быть, и он упал прямо на берегу без сил и сознания, — это были глаза ужасного чудовища, такие глубокие и грустные, что, казалось, нет в них даже места для чего — то веселого, наивного, чистого, как у Марушки, эти глаза застыли, обращенные куда — то вдаль, печальные, сильные, черные — черные, как ночь, и до боли знакомые…